Лето четвертое. Тяжелое

– Это был тяжелый год, – поучительно начала учительское собрание Минерва Макгонагалл. – Начать с того, что…

Северус безучастно пялился в окно. Минерва несколько раз попыталась привлечь его внимание, но профессор зельеварения злостно игнорировал назидательные покашливания.

Тяжелый год.

Дура мохнатая.

Что ты знаешь о тяжелых годах?

И Люциус еще с этим гиппогрифом дурацким весь год мозги выносил. Вот ведь доебался… И еще что-то было… ну, это… как же там?

Перевязанная голова нещадно гудела и отказывалась вспоминать. Вспоминать что-то очень важное.

– Ты принес мне аконитовое зелье, но не застал меня в кабинете, зато увидел карту, на которой было видно, что я в Визжащей хижине, – Люпин методично собирал по кабинету нехитрое барахлишко и книги, стараясь не смотреть в глаза едва держащемуся на ногах Снейпу. – Северус, тебе бы…

– Если ты еще раз предложишь мне отдохнуть, – прошипел Снейп, – я тебя в окно нахер выкину.

– В окно? Вот так, без затей и магии? – Ремус ухмыльнулся, но неистребимая доброта оборотня взяла верх над желанием поглумиться, и он продолжил рассказ. – В хижине я был с Блэком. Он пришел убить… Петтигрю. Ты… хотел его, Блэка, задержать и сдать дементорам. Но… споткнулся, упал и расшиб себе голову. Всё.

Люпин поспешно захлопнул чемодан, давая понять, что беседа окончена, но Снейп, облокотившийся для равновесия о стену, еле заметно покачал головой.

– Не сходится.

– Тогда сам придумай себе годную версию, а мне пора на поезд.

– До поезда еще три часа.

– Снейп, что тебе нужно?

– Правда.

– Я тебе ни на кнатт не соврал.

– Люпин. Не заставляй меня вытаскивать твои воспоминания силой. Или ты мне сейчас выкладываешь всё начистоту, или…

– Или – что? – Ремус медленно подошел к Снейпу. В желтоватых глазах оборотня промелькнуло презрение. – Засунешь меня головой в унитаз? Жалящим заклинанием швырнешь из-за угла? Дристина подмешаешь в аконитовое? – по телу Люпина пробежала дрожь отвращения. – Убирайся ко всем чертям, Снейп!

– Так и сказал?! – Лорд Малфой был не столько поражен борзостью Люпина, сколько обескуражен тем, что Снейп:

1. Не заавадил волчару;
2. Не исполосовал волчару каким-нибудь изощренным режущим заклинанием;
3. Не плюнул, на худой конец, волчаре в пасть.

– Так и сказал, – Снейпу было стыдно. И обидно. И больно. И как-то… непонятно. – И я никак не могу вспомнить эти пару часов, которые прошли с момента, как я сварил аконитовое, до момента, как очнулся в больничном крыле. И, блядь, ты бы знал, как это… убивает. Такое унижение… Жить не хочется… Как я буду смотреть в глаза этим ублюдкам? Мне же еще работать в этой чертовой школе… Убейте меня…

Полупустая бутылка коллекционного огневиски полетела в камин и взорвалась в нем снопом искр и стекла.

Люциус скривился, но промолчал.

Не дело это.

А ну как война? А Снейп в слюни расползся.

Явившийся на зов домовик держал в руках две бутылки.

– В ноль? – он показал первую бутылку – пыльную, с фамильным гербом рода Малфоев и витиеватой надписью с указанием оборотов в 70 градусов. – Или чтобы хотя бы на ногах стоял? – вторая бутылка была чистая, с непритязательной этикеткой огневиски средней стоимости и средней крепости.

Лорд Малфой с жалостью посмотрел на раскисшего друга.

– В ноль…

Дамблдор явился в Малфой-мэнор сразу и без лишних вопросов.

– Где он?

Люциус кивнул на кресло.

Пьяный Снейп спал тревожным сном двойного шпиона. На коленях покоилась пустая бутылка, украшенная гербом.

– Что предлагаешь делать?

– Вы же в курсе, что именно случилось? – Малфой скрестил руки на груди. – Там, в хижине. С Блэком, Люпином и кто там еще был? Почему он ничего не помнит, а Люпин отказывается рассказывать?

Директор задумчиво жевал растрескавшуюся губу.

– Люциус, мальчи…

– Директор, без соплей.

– Да, я в курсе, что там случилось, – Дамблдор сделал несколько пасов волшебной палочкой над головой Снейпа. – Но, как ты понимаешь, тебе не расскажу.

– Мне плевать, что там произошло, – Люциус приложил все усилия, чтобы голос не дрожал от гнева. – Но если вы не поправите ему воспоминания, то его можно сдать в Мунго завтра же утром.

– Поправить – не смогу. Но можно попробовать их заблокировать. То есть, как только он будет пытаться вспомнить что-то из определенного промежутка времени, его будет… ну, к примеру, тошнить.

– И чем это поможет? И, главное, как мы ему это явление объясним?

Дамблдор мыском сапога пнул валявшуюся у кресла бутылку из-под огневиски.

– Не мы, а ты. Ты объяснишь, что вы напились. Очень крепко. Ну и… – он неопределенно покачал головой, – потеря памяти как следствие действия этилового спирта на гормональную систему гиппокампа, под влиянием которой процесс записи данных блокируется.

Лорд Малфой с достоинством моргнул.

– А как же дети? И Блэк с Люпином?

– С ними тоже придется… чуток поработать. Забыть всё они не забудут, но можно сделать так, что целенаправленно вспоминать этот эпизод они не будут. И не будут издеваться над… ним.

– Мне все это ни хрена не нравится. Но я очень надеюсь, Директор, что вы тоже осознаете всю опасность потери данного персонажа для магического мира как следствие пережитого им унижения от…

– Ой, заткнись уже, – Дамблдор поморщился. – Сядь где-нибудь и не отсвечивай.

Люциус открыл было рот, чтобы разродиться гневной тирадой, но Альбус уже засучил рукава и начал что-то бормотать над бессознательным телом Снейпа.

Лорд Малфой отошел к камину и вызвал домовика:

– В ноль.