Глава 12. Внутренний огонь

Гарри показалось, что прошло не больше секунды с того мгновения, как он уснул. И вот уже чей-то настойчивый голос пытается пробраться в сознание.

— Подъем, Поттер. Нечего здесь разлеживаться!

Гарри поморщился и раздраженно натянул одеяло на голову. Не могло такого быть, что уже пора вставать. Он только-только уснул, и ему, наконец-то, больше не снились ни кошмары, ни болезненные воспоминания.

Однако у другого человека была совсем иная точка зрения. Едва голова Гарри скрылась под одеялом, как это самое одеяло резко сдернули. Такой способ оказался действеннее: мальчик тут же сел и распахнул глаза, поежившись от холода.

В первый момент он не понял, где находится, и испугался. Тревожно оглянувшись, он встретился взглядами со Снейпом, который стоял в паре шагов от кровати, сердито скрестив руки на груди. Воспоминания о событиях минувшей ночи ворвались в сонное сознание Гарри, неся с собой одновременно умиротворение и смущение.

— Что случилось? — осторожно поинтересовался Гарри, нащупывая на прикроватной тумбочке очки.

— Случилось? Случилось утро, Поттер, — едко произнес Снейп. — И вам пора возвращаться в свою башню.

Гарри закрыл слипающиеся глаза и вяло возразил:

— Не может быть, что уже пора. Еще слишком рано.

— Почему-то мне абсолютно не хочется, чтобы вы отправились на завтрак прямо из моих комнат. — Снейп раздраженно скривился. Он уже не раз пожалел, что вообще привел вчера Поттера к себе, пожалел, что дал ему остаться до утра. Это было неразумно и сулило ему большие проблемы, если кто-нибудь узнает об этом. И тем не менее, в глубине души Северус знал, что просто не мог поступить иначе. Что-то внутри него не позволило бы ему. — Я предпочел бы, чтобы вы покинули подземелья до того, как проснется кто-то из слизеринцев, и вернулись в свою комнату до того, как проснется кто-то из гриффиндорцев.

— Но у меня же есть мантия, — пробормотал Гарри, снова заваливаясь на постель. — Меня никто не увидит. А своим скажу, что бродил ночью и уснул. Они поверят и никому не скажут… Верните одеяло, пожалуйста. Холодно.

На несколько мгновений Северус лишился дара речи. Непринужденность и откровенная наглость в поведении мальчишки должны были бы его разозлить, но… лишь позабавили. Это была какая-то неправильная реакция. Профессор недовольно тряхнул головой и напустил на себя самый грозный вид, на какой был способен.

— Немедленно вставайте, Поттер! — рявкнул он. — Или прикажете мне поливать вас водой?

— Лучше верните одеяло. Не бойтесь, у меня не будет проблем, — все так же сонно пробормотал Гарри, содрогаясь от холода подземелий.

— Кто бы сомневался, — проворчал Снейп, глядя на гриффиндорца с растерянностью. — Проблемы будут у меня…

Неожиданно это подействовало. Гарри моментально снова сел и распахнул глаза. В них не было и следа сонливости.

— Что? Почему? — встревожено спросил он, глядя профессору прямо в лицо. — Какие проблемы?

— С Темным Лордом, если вас увидит кто-то с моего факультета. С директором, если узнает он. А может, и с Советом попечителей, если пройдет слух, что у меня ночуют студенты. Выбирайте.

Гарри нахмурился, торопливо сполз с кровати, поправил очки, нашел палочку и призвал мантию-невидимку. Северус смотрел на него с плохо скрываемым удивлением. Так просто? Мальчишку так пугают потенциальные неприятности зельевара, что он тут же начинает слушаться? Это что-то новенькое…

— Извините, — тем временем пробормотал Гарри. — Я как-то не подумал… Дамблдору-то можно объяснить… А вот Волдеморт…

— Сколько раз вам говорить: не произносите это имя! — Северус болезненно поморщился, а про себя подумал, что мальчик очень плохо знает Альбуса. Тот наверняка придет в ярость, если узнает о самодеятельности своего подчиненного. — И буду вам благодарен, если вы не станете говорить директору о том, что ночевали здесь.

— Как скажете. — Гарри покладисто кивнул, расправил мантию и накинул ее на плечи. Теперь в воздухе висела только его голова. — Спасибо вам, профессор… За все…

Снейп удивленно приподнял бровь: не так часто ему доводилось слышать благодарности из уст гриффиндорцев. От его взгляда мальчишка смутился и чуть покраснел. После этого, повинуясь требовательному жесту учителя, Гарри покинул комнату, но в двух шагах от двери неожиданно остановился и оглянулся. В его глазах читалась тоска.

— А можно попросить?.. — нерешительно произнес он, боязливо глядя на зельевара.

— Что еще? — Снейп нахмурился. Сколько можно?

— Я просто… может вы… не могли бы…

— Хватит мямлить! — раздраженно рявкнул Снейп.

— Не убирайте ее, — очень тихо попросил Гарри, старательно глядя себе под ноги.

— Кого? — Профессор немного растерялся от такой просьбы.

— Комнату. — Гарри смущенно дернул плечами. — Не могли бы вы ее оставить, если она вам не мешает? Пожалуйста…

— Зачем?

— Ну… мне было бы приятно думать, что у меня есть своя комната… Только моя и больше ничья… У меня никогда не было по-настоящему моей комнаты.

— Но она не будет по-настоящему вашей, — неожиданно мягко заметил Северус. — Вы не сможете приходить сюда. И не сможете больше спать здесь. Эта ночь была исключением.

— Я понимаю, — торопливо заверил его Гарри. — Но я буду знать, что она есть… Пожалуйста, сэр.

Он так и не смог больше взглянуть на учителя, поэтому не видел странного болезненного выражения, появившегося на лице Снейпа. После бесконечно долгих секунд молчания, за которые сердце Гарри пропустило несколько ударов, зельевар тихо выдавил:

— Хорошо… Если только она мне не понадобится… У меня все равно нет на это времени. — Он смущенно кашлянул и уже совсем другим тоном добавил: — А сейчас убирайтесь отсюда немедленно!

* * *

В тот день Гарри успешно добрался до гриффиндорской спальни до того, как проснулся кто-то из его соседей. Ему ничего никому не пришлось объяснять, никто так и не узнал, где он провел эту ночь. Поэтому ни Рон, ни Гермиона так и не поняли, с чего вдруг так резко переменилось его настроение и поведение. У Гарри больше не было панических приступов, он стал нормально спать по ночам и смог подтянуть свои оценки. Он перестал сидеть по вечерам в одиночестве, пялясь отсутствующим взглядом в камин, снова начал улыбаться и шутить. В общем, он снова стал тем Гарри, какого знали его друзья. Все, кого это касалось, вздохнули с облегчением. Даже Снейп, который теперь мог язвить по поводу зелий Поттера, не испытывая при этом чувства вины.

Гарри стал спокойнее воспринимать сарказм учителя. Почему-то теперь слова зельевара уже не ранили его, как в последнее время, и не злили, как раньше. Теперь он относился к этому как к некой традиции, пусть не слишком приятной, но все же традиции.

Он понимал, что между ним и Снейпом все еще огромная пропасть, но она больше не казалась Гарри непреодолимой. Каждый раз выслушивая едкие комментарии учителя, Гарри вспоминал темную кухню, мягкий плед на плечах и горячий шоколад. Он снова и снова воскрешал в своей памяти комнату в подземельях. Его комнату. Комнату, которую Снейп сохранил и которую пообещал оставить и в дальнейшем. Если бы профессор действительно его ненавидел, разве бы сделал он это? Разве удержал бы на краю пропасти в ту ночь? Разве привел бы к себе? Разве позволил бы остаться? Каждый раз от этих мыслей в груди Гарри разливалось тепло: у него была надежда.

Однако с прежним поведением к Гарри вернулась и прежняя вспыльчивость. А с возвращением в квиддичную команду воскресла и его вражда со слизеринцами во главе с Малфоем, поведение которого с каждым днем становилось все невыносимей. Гарри недоумевал, почему Малфой ведет себя так нагло, когда его отец уже арестован и посажен в Азкабан как Пожиратель смерти. На месте слизеринца Гарри сидел бы тише воды, ниже травы. Но нет! Малфой в открытую задирал магглорожденных, на уроках позволял себе высокомерное поведение даже в отношении учителей и со своей шайкой постоянно провоцировал гриффиндорцев вообще и Гарри в частности. Во время своей депрессии последний просто не замечал этого, но стоило ему прийти в себя, как поведение Малфоя снова стало бесить его. Снова и снова схлестываясь с ним в словесных перепалках, Гарри чувствовал, как жгучая волна гнева затопляет его, превращая кровь в жидкий огонь. Чаще всего дело кончалось дуэлями или обычными потасовками и, как следствие, снятием баллов. В последний раз МакГонагалл даже пригрозила Гарри, что если она еще раз увидит или услышит от других учителей, что он проклял Малфоя, она исключит его из команды. Это заставило Гарри держать палочку в кармане, но не охладило его пыл. Теперь каждая новая встреча с Малфоем заканчивалась для него тем, что его бросало в жар, который не проходил, бывало, до самого вечера. Гермиона была очень обеспокоена тем фактом, что температура у Гарри все еще повышается без видимых на то причин (ведь гнев не причина для лихорадки), но тот лишь отмахивался от нее. А зря…

В один солнечный день в самом конце марта Слизерин и Гриффиндор в очередной раз встретились на уроке Трансфигурации. МакГонагалл еще не было, когда ученики рассаживались по местам и доставали свои учебники, пергаменты, перья.

Проходя мимо стола Гермионы, Драко намеренно зацепил ее учебник, который, в свою очередь, задел чернильницу, и все это с грохотом повалилось на пол. Гарри и Рон тут же вскочили, сжимая кулаки, но подруга преградила им путь.

— Вы что, хотите лишить факультет баллов? — грозно поинтересовалась она. — Когда вы повзрослеете? Он же просто провоцирует вас. Успокойтесь, сядьте, — приказала она. Гарри и Рон подчинились, хотя продолжали злобно смотреть на Малфоя, который гаденько усмехался. Гермиона же в это время парой взмахов волшебной палочки вернула чернила в чернильницу, а саму чернильницу и учебник — на стол.

— Ну что ж, теперь видно, кто у них главный и кто всегда сверху, — громко протянул Малфой, обращаясь к своей свите. Слизеринцы с готовностью захихикали. Гарри сильнее сжал кулаки. — Мало того, что они делят одну грязнокровку, так она еще и командует ими.

— Заткнись, Малфой, — прорычал Рон.

— Ха, заставь меня, — нагло предложил слизеринец, лениво обернувшись к нему.

— Рон! — Гермиона схватила друга за руку. — Не надо.

— Да, Рон, — пропищал Малфой, — не надо. Побереги силы, ничтожество, а то опять напортачишь с трансфигурацией и лишишься чего-нибудь важного… если ты понимаешь, о чем я говорю…

Рон вскочил с места, но на этот раз за плечо его схватил Гарри.

— Стой! — яростно прошептал он, сам кипя от негодования. — Ты же знаешь МакГонагалл — исключит обоих из команды. Гриффиндор и так на третьем месте…

— Да-да, Поттер, наводи порядок в своем зверинце, а то твоя шавка что-то разбушевалась сегодня, — продолжал издеваться Малфой.

Гарри сильнее стиснул плечо Рона, а сам прикрыл глаза и попытался сосчитать до десяти. Он должен успокоиться, должен взять себя в руки… Ах, но если бы можно было послать в эту довольную наглую рожу хоть одно проклятие… Круцио, например…

Сердце Гарри выбивало сумасшедший ритм, смех слизеринцев достигал слуха словно через слой ваты, в ушах стучала кровь. Ему казалось, что она стала необычайно горячей, густой… И в эту секунду все его тело пронзила незнакомая боль: словно тысяча мелких иголок разом проткнули тело, которое внезапно стало словно чужим. Под плотно сжатыми веками пошли красные круги.

Кто-то закричал. Гарри не мог понять, кричат ли рядом или за много миль от него. Внезапный жар, на этот раз шедший не изнутри, а снаружи, обжог лицо. Гарри дернулся, пытаясь устраниться, и в этот момент провалился в черную бездну забытья.

* * *

Даже не открывая глаз, Гарри понял, что находится в Больничном крыле. Слишком хорошо он знал это место. Вокруг было тихо, хотя Гарри готов был поклясться, что рядом кто-то есть. Он попытался изменить положение и открыть глаза, но тело отказалось повиноваться. Слабость, какой он давно не испытывал, навалилась на него, придавив к постели. Разозлившись на самого себя, Гарри тихо застонал.

— Гарри? — тут же позвал чей-то голос.

— Давай, приятель, очнись. — На этот раз Гарри без труда узнал голос Рона. Значит, другой человек — это Гермиона.

Глубоко вдохнув и собрав волю в кулак, он разлепил казавшиеся свинцовыми веки. Первое, что он увидел, были встревоженные лица друзей. Гарри попытался улыбнуться, чтобы успокоить их, после чего предпринял еще одну попытку сесть. Рон и Гермиона тут же подхватили его под руки и помогли приподняться, удобней положили подушку. Впрочем, с каждым новым движением слабость покидала тело Гарри.

— Что произошло? — спросил он. Голос его прозвучал грубо, хрипло.

— У тебя какой-то припадок случился или что-то вроде того, — тихо ответил Рон, не глядя ему в глаза. — Ты словно оцепенел, а потом упал, и нам не удавалось привести тебя в чувства.

— Неужели? — Гарри перевел взгляд с лица Рона на Гермиону. Та сидела вполоборота и смотрела в окно. Проследив за ее взглядом, Гарри с удивлением заметил: — Да уже вечер!

— Да, отбой всего через десять минут, — подтвердила Гермиона, не поворачиваясь к нему.

— Неужели я так долго был в отключке? — недоверчиво протянул Гарри. Он не представлял, что могло случиться такого, что он потерял сознание и весь день пробыл в забытьи.

— Так и есть, приятель, — откликнулся Рон, кося глазами на Гермиону и все еще избегая смотреть на Гарри.

— В чем дело? — Гарри недовольно нахмурился. Друзья вели себя очень странно.

— Ты знаешь, был пожар… — каким-то потусторонним голосом сообщила Гермиона.

— Пожар? — не поверил Гарри.

— Именно, — подтвердил Рон. — В классе Трансфигурации. Начался в тот же момент, что ты впал в оцепенение. Никогда не видел такого сильного пламени… И так внезапно.

— Но откуда? — удивленно спросил Гарри. Пожар в Хогвартсе? Он никогда о таком не слышал!

— А ниоткуда, — все тем же чужим голосом ответила Гермиона. — Пламя просто вспыхнуло одновременно в нескольких местах. Мы едва успели унести ноги. Класс сильно пострадал…

— Неужели никто не мог остановить пламя? — продолжал удивляться Гарри.

— Не мог, — спокойно подтвердил Рон. — Гермиона пыталась, но у нее ничего не вышло. Да что там! У МакГонагалл получилось очень не сразу…

— Сейчас она и Флитвик восстанавливают там все, — сообщила Гермиона, вздохнув.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Гарри. — Какой-то внезапно появившийся огонь… — И тут он заметил, как его друзья обменялись взглядами. — Что?

— Ничего, — поспешно ответил Рон, тут же отводя взгляд в сторону. Гермиона сделала то же самое.

— Вы что? — не поверил Гарри. — Вы думаете, что это я? Что это из-за меня? Но я ничего не делал!

— Никто ни в чем не обвиняет тебя, Гарри, — устало возразила Гермиона и наконец посмотрела на него. — Просто это очень странно…

— Да, ты впадаешь в оцепенение, а вокруг вспыхивает пламя, — поддакнул Рон.

— Да не умею я создавать такое пламя! У меня даже палочки в руках не было!

— Мы знаем, Гарри, успокойся, — попросила Гермиона, и на этот раз ее голос прозвучал абсолютно нормально. — Лучше отдыхай. — Она поднялась на ноги и кивнула Рону. — Нам пора идти, а ты поправляйся. Мадам Помфри сказала, что раньше завтрашнего дня она тебя отсюда не выпустит, так что придется тебе переночевать здесь.

— Да… Спокойной ночи, Гарри, — попрощался Рон, вставая вслед за Гермионой. — Мы зайдем к тебе завтра, ладно?

— Да, конечно, — растерянно пробормотал Гарри, провожая друзей взглядом.

После их ухода его навестила мадам Помфри, осмотрела, удовлетворенно кивнула, дала ему какую-то настойку, после чего велела спать. Она погасила лампы, задвинула шторы, а потом скрылась в своей комнате. Гарри остался один.

Он долго не мог уснуть. Тревожные мысли сновали в его голове, мешая расслабиться. Его пугал странный обморок без видимых причин, пугал внезапный огонь. Сам-то Гарри знал, что не имеет никакого отношения к этому пожару, но это делало беспричинное возгорание еще более загадочным и устрашающим. Что, если ночью вспыхнет Больничное крыло? Или гриффиндорская башня?

Гарри перевернулся с боку на бок, пытаясь устроиться на постели удобнее. В голову закралась еще одна непрошенная мысль: как мог он быть уверен, что непричастен к пожару? «Неужели ты всегда понимаешь, что делаешь? — шептал на ухо внутренний голос. — Помнишь второй курс? Ты знал, что говоришь на парселтанге? Знал, что умеешь это делать? То-то же…»

Он вспомнил, что чувствовал перед тем, как потерять сознание. Гнев. Ярость. Захлестывающую, горячую, словно пламя. Кровь текла по его жилам, словно расплавленный огонь. Мог ли этот огонь выплеснуться и поджечь класс? Неужели это действительно из-за него? Ему на память пришли несколько сновидений, которые были у него и в параллельном мире, и в этом. Сны, в которых вокруг него был огонь, в которых он горел.

Гарри снова перевернулся — на этот раз на спину — и уставился в потолок. Может ли человек создавать такой огонь без волшебной палочки? Почему это произошло именно сейчас? Был бы здесь Северус, он обратился к нему с этими вопросами, но Северус остался в другом мире. Спросить Снейпа? Он знаток по части Темных Искусств, зелий, может, он и про огонь знает? Вот только станет ли учитель с ним разговаривать? Может, лучше обратиться к директору?

Но что если причина пожара действительно в нем, в Гарри? Как убедить всех, что он сделал это не нарочно? А вдруг его исключат за это? Нет, Дамблдор не выгонит его, ведь Гарри все-таки Избранный! Но если он опасен для остальных учеников?..

— Слишком много вопросов, — вслух произнес Гарри.

Ответом ему была тишина.

* * *

Гарри вернулся на занятия уже на следующий день. Все было как в старые добрые времена: на него испуганно косились, за его спиной шушукались, а стоило ему войти в помещение, все разговоры мигом стихали. Снова никто ничего не знал наверняка и уж тем более ничего не смог бы доказать, но в последние годы для Хогвартса стало традиционным связывать Гарри со всеми непонятными, пугающими явлениями, даже если на это нет веских оснований. Рон и Гермиона пытались делать вид, что ничего не происходит, но у них это плохо получалось. Гарри казалось, что они тоже напуганы. Видимо, огонь был сильным.

Однако за весь день ни МакГонагалл, ни директор, ни кто-либо еще из преподавателей не заговорил с Гарри на тему произошедшего. Профессор Снейп вообще вел себя так, словно пожары в классе Трансфигурации — это обычное дело. Он не уделил Гарри внимания больше, чем обычно, хотя гриффиндорец бессознательно отметил, что в этот раз его насмешки были какими-то уж совсем безболезненными.

Что касалось Снейпа, то он был серьезно обеспокоен случившимся накануне и не понимал, почему Дамблдор до сих пор никак не прореагировал. У внезапного пожара такой силы могла быть только одна причина. И если этим в ближайшее же время не заняться вплотную, может погибнуть много невинных людей… детей. Однако зельевар не собирался демонстрировать озабоченность. Уж если все делают вид, что ничего не произошло, то это точно не его дело заламывать руки и стенать, призывая всех к осторожности. Для этого в школе есть Сивилла Трелани.

Но вместе с тем Поттера он решил лишний раз не трогать. От греха подальше…

В течение последующих дней ничего не происходило, инцидент не повторялся. Ничего не горело, а Гарри не терял сознание. Постепенно все возвращалось в норму. Ученикам надоело боязливо коситься на Гарри, шептаться и тревожно замолкать, едва он окажется в поле зрения. Появились более интересные темы для разговоров. Например, в четверг всю школу будоражило от новости о том, что какой-то гриффиндорский третьекурсник умудрился устроить на Зельях взрыв такой силы, что половина его одноклассников (трое гриффиндорцев и пятеро слизеринцев) оказались в Больничном крыле. Снейпу, пытавшемуся предотвратить трагедию, сильно обожгло лицо. В ярости он снял с Гриффиндора разом сотню баллов, после чего несколько учеников были свидетелями громкой ссоры слизеринского и гриффиндорского деканов.

С одной стороны, Гарри был рад тому, что наконец произошло нечто, отвлекшее от него всеобщее внимание, но в то же время он испытал болезненный укол совести: ведь пострадали ученики, пострадал профессор. Не совсем отдавая себе отчет в том, что он делает, Гарри незадолго до отбоя спустился в подземелье. Раньше только отработка или вызов зельевара могли заставить его прийти в кабинет Снейпа. Слишком уж много неприятных воспоминаний было связано у него с этим местом. Но сегодня он испытывал почти физическую потребность в том, чтобы увидеть учителя и лично убедиться, что его травма несерьезна и мадам Помфри уже все исправила.

— Войдите! — раздраженно крикнул Снейп в ответ на его робкий стук. Отворив дверь, Гарри нерешительно вошел в кабинет. — Поттер? — удивленно произнес зельевар. Видимо, меньше всего он ожидал увидеть надоедливого гриффиндорца. — В чем дело?

— Ни в чем. Просто хотел узнать, как вы после сегодняшнего происшествия.

— Лучше, чем вы после вашего, — сухо ответил Снейп, вернувшись к проверке пергаментов. Его перо что-то быстро черкало, обводило, выписывало комментарии, без сомнения ехидные.

Гарри приблизился к столу, ободренный тем, что его не выгнали сразу. Он пытался разглядеть лицо профессора, но тот сидел, наклонив голову вперед, длинные волосы скрывали его.

— Вам не следует здесь находиться, — холодно отчеканил Снейп, отчего Гарри замер на месте. — Если вас кто-то увидит, у людей появятся вопросы.

— На их вопросы у меня всегда найдутся ответы. Скажу, что вы назначили мне отработку за то, что тот ученик был с Гриффиндора. — Он усмехнулся. — Никто не удивится.

— Если вы пришли поупражняться в остроумии…

— Я пришел узнать, как вы себя чувствуете, — мягко перебил Гарри. — Не более. Почему вас это так злит?

«Потому что ты единственный, кому это пришло в голову», — с горечью, давно ему несвойственной, подумал Северус и тут же рассердился сам на себя. Внимание этого несносного мальчишки превращало его в сентиментального идиота, жалеющего самого себя. Он не имел права на подобную жалость.

Вскинув на гостя холодный взгляд непроницаемо черных глаз, он недобро оскалился.

— Если до вас это еще не дошло, то меня злит просто сам факт вашего существования, Поттер.

— Зачем вы это делаете? — обезоруживающе спокойно спросил Гарри. — Вы ведь совсем не такой, каким пытаетесь казаться. Я знаю это, потому что был с вами в ту ночь. Разговаривал с вами… Вы были совсем другим.

— И я вам все объяснил тогда. Мне казалось, мы поняли друг друга. — Снейп бросил на стол пергамент и перо и вскочил на ноги. — Я не желаю, чтобы вы ходили за мной с видом побитого щенка!

— Но я… Я не… — Гарри смутился. — Неужели я похож на щенка? — с отчаяньем спросил он. Голос его при этом прозвучал так комично, что Северус не удержался и прыснул.

— На побитого щенка, — безжалостно уточнил он, обходя стол и приближаясь к гриффиндорцу. — Честное слово, Поттер, ваш отец, наверное, уже не раз перевернулся в гробу за эти недели. Даже в самом страшном сне ему не могло бы привидеться, как вы ходите за мной, надеясь разбудить во мне отцовские чувства. Я уже вам говорил, я не гожусь на эту роль.

— Ваш двойник считал иначе, — с упрямством, достойным осла, произнес Гарри. — Он говорил, что вы…

— Ах, ну ему, конечно, виднее! — раздраженно перебил Снейп, качая головой. Ему тошно было слышать обожание в голосе Поттера, когда тот говорил о его двойнике. И Северус даже себе не мог признаться, что просто-напросто ревнует. Он безумно ревновал к самому себе из параллельного мира. Он не мог себе представить, каким должен был бы быть в том мире, что Поттер сменил свои чувства с чистой, ничем неприкрытой ненависти на прямо противоположные. И если бы Северус позволил себе подумать об этом, то он очень скоро понял бы, что больше всего его злит именно этот факт: оба Гарри любили его двойника. Самого Северуса не любил никто и никогда. Именно это выводит его из себя, а не то, что Поттер ходит за ним с видом побитого щенка. Однако профессор не позволял себе думать об этом.

— А ведь он просил вам кое-что передать, — внезапно вспомнил Гарри.

— Что именно? — насторожился Снейп.

— Он сказал… Как же это? Сейчас вспомню… — Гарри нахмурился, пытаясь выудить из памяти имя, которое назвал ему Северус. Как же он раньше не вспомнил об этом? — Ах, да! Он сказал, что если вы будете вести себя мягче по отношению к своим студентам, это еще не значит, что вы повторите судьбу Томаса Брауна…

Едва это имя слетело с губ Гарри, как он понял, что произошло нечто непоправимое. Снейп отшатнулся назад, словно Гарри плеснул ему в лицо кипяток. Открывшийся от этого движения еще не до конца сошедший ожог усилил это впечатление. Ему показалось, что Снейп задохнулся, его глаза расширились, словно он чего-то испугался.

— Никогда не смей произносить это имя! — рявкнул учитель. Гарри испуганно отпрянул. Казалось, зельевар готов разразиться длинной гневной тирадой, но в следующую секунду он сдавленно охнул и схватился правой рукой за левое предплечье. — Убирайся! — сквозь зубы прошипел Снейп. — Немедленно! — крикнул он, когда увидел, что мальчик не тронулся с места.

Гарри испуганно попятился. Вид перекошенного болью лица учителя странным образом причинял боль и ему, но он прекрасно понимал, что сейчас мог нарваться только на грубость. Снейпа вызывал Волдеморт. Гарри здесь было не место. Выскочив из кабинета, он побежал по коридорам к гриффиндорской башне. Сердце отчаянно колотилось в его груди.

* * *

Оно не унялось и тогда, когда он добрался до своей спальной и, игнорируя любопытные взгляды соседей по комнате, улегся в постель, опустив полог. Он лежал с открытыми глазами в кромешной темноте и слышал только собственное тяжелое дыхание и бешено стучавшее сердце. Уже знакомый жар растекался по телу.

Гарри волновался. Боялся. Почему-то раньше ему не приходила в голову мысль о том, как опасны для Снейпа вызовы Волдеморта. Что, если сегодня его вызвали потому, что Волдеморт каким-то образом узнал, что зельевар — шпион Ордена Феникса? Есть ли у профессора пути к отступлению в этом случае? Есть ли в его теле смертоносная капсула, предназначенная избавить его от страданий, если его будут пытать? Вернется ли Снейп в Хогвартс в этот раз или будет убит Пожирателями? Или же в стычке с аврорами… Если задуматься, профессору грозила опасность с обеих сторон. Почему он раньше не думал об это?

Потому что ему было наплевать, вот почему. Даже не наплевать, а напротив, он желал Снейпу смерти. Он всегда был так уверен, что зельевар на Темной стороне, что он предатель. А почему? Всего лишь потому, что тот унизил его на первом же занятии и продолжал делать это. Гарри ненавидел Снейпа за то, как он поступил с Сириусом, выдав его властям, а позже за то, что Сириус погиб. Почему-то теперь эти воспоминания не вызывали в нем волну удушающего гнева.

Все, что он мог чувствовать сейчас, — это всепоглощающую тревогу за судьбу профессора. Впервые Гарри пожалел, что больше не может видеть глазами Волдеморта, что не сможет узнать о беде вовремя и предупредить Орден.

Проворочавшись несколько часов с боку на бок, Гарри все же провалился в тревожный сон. Впоследствии он так и не смог понять, как это произошло и что именно произошло, но он видел сон, в котором снова был Лордом Волдемортом. Ему снилась темная зала, ряды Пожирателей у его ног, все в одинаковых плащах и масках. Он слышал, как отдает приказы, посылая своих верных слуг устроить резню в каком-то городе, название которого Гарри не запомнил. Он даже почувствовал эйфорию Лорда, когда Пожиратели все как один выдохнули «Да, мой Лорд» и начали исчезать, аппарируя в указанное место. Едва исчез последний Пожиратель, Волдеморт аппарировал сам. Теперь он стоял на возвышении в окружении нескольких Пожирателей (видимо, из внутреннего круга), глядя, как внизу бесчинствует его войско.

Какая-то часть Гарри осознавала, что происходит нечто ужасное, что нужно предупредить Дамблдора, нужно послать кого-нибудь на помощь этим людям, но он не мог очнуться. Он слышал отчаянные крики перепуганных горожан, видел, как огонь один за другим охватывает дома, но не мог вырваться из плена сознания маньяка, который испытывал почти физическое удовольствие, глядя, как гибнут люди внизу.

Между тем крики становились громче, огонь приближался, и Гарри уже чувствовал его жар. Он не сразу понял, что больше не видит глазами Волдеморта, что он вообще уже ничего не видит, потому что уже не спит, но глаза еще не открыл.

— Гарри! — Отчаянный вопль Рона окончательно выдернул его из объятий сна. Гарри открыл глаза и резко отдернул полог. Он едва удержал вскрик: спальня была охвачена огнем. Его соседи в пижамах пытались залить водой из палочек жадные языки, но те только расползались в разные стороны, захватывая все больше пространства, комната была полна дыма.

Несколько секунд Гарри был в ступоре, не мог ни шевелиться, ни думать, ни даже дышать. Но уже через два удара сердца он соскочил с кровати и крикнул:

— Надо уходить! Нам не погасить его! Бежим!

Никто не стал с ним спорить. Мальчишки в несколько прыжков оказались у двери и друг за другом выскочили в коридор, оставляя за собой ревущее адово пламя.

— Надо разбудить остальных, нужно всех вывести из башни! — крикнул Гарри, но двери других спален уже открывались, и из них высовывались заспанные гриффиндорцы, а на лестнице был слышен топот чьих-то ног. Оказалось, это профессор МакГонагалл уже спешила на помощь, а за ней показалось несколько девушек, в том числе Гермиона. Декан потребовала, чтобы все немедленно покинули этаж, а сама с решительным видом направилась к спальне шестикурсников.

В то время как семикурсники спешно выводили студентов младших курсов, несколько учеников пытались помочь МакГонагалл. Творилась жуткая неразбериха: декан продолжала громко требовать, чтобы все немедленно убирались, одни студенты пытались остаться, другие пытались их вывести, первогодки плакали и суетились, а дым между тем заполнял коридор. Благодаря каменным стенам замка огонь не мог перекинуться на другие комнаты, но внутри уже охваченной пламенем спальни не осталось практически ничего, что не горело бы, и ни одно заклинание не могло остановить беснующийся пожар. В конце концов МакГонагалл трансфигурировала тяжелую дубовую дверь в монолитную каменную стену и лично выгнала всех учеников сначала в гостиную, а потом и в коридор, когда оказалось, что гостиная тоже полна дыма.

И вот теперь толпа перепуганных гриффиндорцев растерянно топталась у портрета Полной Леди, пока декан проверяла, все ли на месте и не ранен ли кто-нибудь. Оказалось, что все в порядке, все здесь, но никто не понимает, что произошло и как теперь быть. Среди студентов, медленно приходящих в себя, уже пополз шепоток, и все больше голов поворачивалось в сторону Гарри, который чувствовал себя так, как будто его поймали с зажигалкой и канистрой бензина.

— Старосты, — неестественно высоким голосом произнесла профессор МакГонагалл, — отведите всех студентов в Больничное крыло, объясните мадам Помфри, что в Гриффиндорской башне пожар. Пусть она всех осмотрит и разместит у себя на остаток ночи. Я иду к директору, может быть, он…

— Я уже здесь, профессор, — раздался со стороны голос. Чуть запыхавшийся Дамблдор приближался к группе, полы его ночного халата развевались в разные стороны. За ним семенил профессор Флитвик. — Думаю, старосты могут выполнять приказ декана, а мы пойдем обратно… Гарри, ты пойдешь с нами.

Отчасти Гарри был рад этому: ему не очень-то хотелось оказаться сейчас в Больничном крыле вмести со всеми, где на него будет пялиться несколько десятков глаз. Но в то же время ему точно так же не хотелось бы, чтобы Дамблдор выделял его. Он чувствовал, что директор словно повесил на него табличку с надписью: «Это сделал Гарри Поттер». С унылым видом он поплелся вслед за профессорами, стараясь не смотреть на своих товарищей.

Гостиная все еще была полна дыма, но когда они поднялись наверх к спальням мальчиков, трансфигурировали дверь обратно и открыли ее, в комнате огня уже не было. Просто в ней не осталось ничего, что могло бы гореть. Среди выгоревшей дотла мебели стояли лишь обугленные сундуки с личными вещами учеников: они были несгораемыми. У Гарри вырвался вздох облегчения: в этом сундуке было слишком много дорогих ему вещей вроде альбома с колдографиями или мантии-невидимки.

Профессора обошли комнату, с задумчивым видом помахали палочками, обменялись понимающими взглядами и повернулись к Гарри. Под их пытливыми взглядами гриффиндорец испуганно сжался.

— Что здесь произошло, Гарри? — мягко спросил Дамблдор.

— Я не знаю, сэр, — поспешно ответил он. — Когда я проснулся, уже все горело.

Вот так! Теперь никто не сможет обвинить его в том, что это он поджег комнату!

— Значит, пожар начался, когда ты спал. А что тебе снилось? — продолжал допрос директор.

Гарри как-то сразу сник. Он не знал, как объяснить все так, чтобы директор понял, что он здесь ни при чем. То, что ему снился пожар, еще ничего не значит!

Заметив его замешательство, Дамблдор непринужденно предложил:

— Может, продолжим этот разговор в моем кабинете за чашечкой чая? Профессора МакГонагалл и Флитвик могут пока навести здесь порядок. — Дождавшись согласного кивка от каждого из учителей, Дамблдор повел Гарри к себе в кабинет.

* * *

Разговор был долгим. Когда Дамблдор отпустил Гарри спать, наказав попросить у мадам Помфри зелье Сна без сновидений, небо за окном уже начинало светлеть. За это время Гарри успел пересказать свой сон и свои ощущения в мельчайших подробностях, но директор так и не смог добиться от него, что именно могло спровоцировать связь с Волдемортом, если это была она. Гарри так и не признался ему, что сам пожелал перед сном увидеть, чем занимается Лорд этой ночью. И уж тем более он не стал ему говорить, что такое желание было вызвано беспокойством за судьбу профессора Снейпа. Однако что-то подсказывало Гарри, что Дамблдор отпустил его только тогда, когда все увидел сам в его голове. В конце концов, директор владел легилименцией не хуже Снейпа, а Гарри так и не научился как следует закрывать сознание.

Когда мальчик отправился спать, Дамблдор связался с МакГонагалл и Флитвиком, которые как раз заканчивали с гриффиндорской спальней, и велел им привести себя в порядок и явиться к нему в кабинет. Еще до завтрака он планировал провести экстренное собрание деканов.

Когда профессора МакГонагалл и Флитвик в своих обычных мантиях добрались до кабинета директора, там их уже ждала мадам Спраут, которой призраки успели поведать о произошедшем ночью.

— Минерва, дорогая, надеюсь, никто из гриффиндорцев не пострадал? — обеспокоено спросила она у профессора Трансфигурации, едва та переступила порог комнаты.

— Наглотались дыма и перепугались, но в остальном все в порядке. Я уже узнавала у мадам Помфри. Очевидно, кто-то из шестикурсников не спал или спал очень чутко и вовремя разбудил остальных.

— Слава Мерлину! — пробормотала профессор Гербологии, сокрушенно качая головой.

В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел последний отсутствующий декан. Директор сразу заметил, что Снейп выглядит изможденным и бледнее обычного. Молчаливого вопроса было достаточно, чтобы зельевар утвердительно кивнул. Значит, этой ночью действительно была атака.

— В чем дело? — между тем поинтересовался слизеринский декан, усаживаясь в последнее свободное кресло. — Что такого срочного?

— У нас проблема, Северус. И эта проблема касается всех нас, — начал директор. Голос его звучал устало. — Один из учеников одержим внутренним огнем.

Снейп, не сдержавшись, фыркнул.

— Вот так новость, директор. Я ждал этого собрания сразу после пожара в классе Трансфигурации. Почему сейчас?

— Этой ночью был пожар в гриффиндорской башне. В одной из спален, — просветила его МакГонагалл.

— Да ну? — зельевар тут же весь подобрался и посерьезнел. — Дайте угадаю. В спальне шестикурсников, я прав? Есть пострадавшие?

— К счастью, нет, — ответил директор вместо гриффиндорского декана.

— Но этого оказалось достаточно, чтобы вы перестали изображать из себя слепца? — ехидно поинтересовался Снейп. Почему-то он испытал неимоверное облегчение, узнав, что все ученики целы и невредимы. — Вы должны были собрать нас после первого же пожара, но вы не захотели проблем для своего Золотого Мальчика, не так ли? Вам нужно было дождаться, пока несколько учеников чуть не сгорели заживо в собственных постелях?

— Северус, перестань! — строго прикрикнула на него МакГонагалл.

— Он прав, Минерва, — тихо признал Дамблдор. — В первый же раз было понятно, в чем дело, но я ничего не предпринял. Отчасти потому, что я не знаю, что именно можно предпринять в подобной ситуации.

— По правилам, ученик, который представляет опасность для других учеников, должен быть исключен, — осторожно напомнил Флитвик.

— Но когда это правило у нас соблюдалось? — тихо пробормотал Северус, вспоминая свой школьный инцидент с Люпином.

— Я думаю, все присутствующие согласятся, что Гарри Поттер не тот ученик, которого мы можем просто так исключить, — медленно произнес директор, переводя взгляд с одного декана на другого. — И дело даже не в Пророчестве, не в том, что он Избранный. Да, Северус, не только в этом! — чуть повысив голос, поспешил добавить он, не давая зельевару перебить себя. — Мы не можем просто выгнать Гарри. Его единственные родственники — магглы. Они не смогут позаботиться о нем, мы только подвергнем их опасности. Разозлив или напугав Гарри, они могут погибнуть от его Огня.

— Не имею принципиальных возражений против этого, — пробормотал Снейп, вспомнив, что Гарри — именно Гарри, а не Поттер — говорил ему о семье Дурслей.

Дамблдор сделал вид, что не слышал реплики зельевара. Он продолжал:

— Поэтому вариант с возвращением Гарри к опекунам мы не рассматриваем.

— Мне казалось, что в случаях, когда человек одержим Огнем, его направляют в Святого Мунго, а не домой, — осторожно высказался Флитвик. — Но насколько мне известно, там так и не научились лечить это. Слишком мало материала для исследований…

— Возможно, потому что это не болезнь, а одержимость, — вставил Северус. — Это нельзя вылечить.

— Кроме того, в Святого Мунго мы не сможем обеспечить мистеру Поттеру должную защиту от Вы-Знаете-Кого. Мальчик станет легкой мишенью. Ему нельзя покидать Хогвартс, — высказалась МакГонагалл.

— Но мы же не можем просто оставить все как есть! — воскликнула мадам Спраут. — Что, если бы сегодня гриффиндорцы спали крепче? Может, стоит поселить его отдельно?..

— Отличная мысль! — саркастически заметил Снейп. — Пусть парень сгорит в одиночку, потому что рядом не будет никого, кто бы его разбудил. Браво, мадам Спраут!

— У тебя есть какие-то предложения, Северус? — раздраженно поинтересовался директор.

Северус задумался. Действительно, чем язвить, лучше бы предложил что-то дельное. В одном профессор Гербологии права: Поттер не может больше жить с остальными гриффиндорцами. Проклятье, да он даже занятия посещать не может с остальными! Он опасен сам для себя…

— Вообще-то, при определенной концентрации эту одержимость можно контролировать… — робко предположила Спраут.

— А мы все знаем способности Поттера к концентрации… — не удержавшись, буркнул Снейп.

— Значит, нужен кто-то, кто сможет развить у Гарри концентрацию, — задумчиво протянул директор. — Кто-то, кто поможет ему освоиться с ситуацией. Кто-то, кто будет с ним днем и ночью и сможет помочь, если Огонь снова вырвется у него во сне…

— Не нравится мне ход ваших мыслей, директор, — честно признался Снейп.

— Мне кажется, я знаю такого человека, — весело заявил директор, проигнорировав замечание Северуса.

— Мне кажется, я тоже, — мрачно согласился зельевар.

— Что ж, будем считать, что на данном этапе мы проблему решили, — бодро заключил директор.

— Но я сомневаюсь, что Поттер будет в восторге…