Глава 4. Взорванные зелья, чужие воспоминания

— Поттер, ты тополь нарезал или перетирал?

— Перетирал.

— И сколько клал?

— Я не помню.

— Напрягись.

— Я не помню! Я не следил.

— Потрясающая безответственность, — проворчал Снейп. — И это человек, который с четырех лет смотрит, как варят зелья? Тебя, Поттер, не учили, что когда варишь зелье, нужно смотреть, что, когда и сколько кладешь? Впрочем, имея некоторый опыт преподавания тебе такой науки, как зельеварение, полагаю, тебя учи, не учи — все без толку.

Гарри с трудом подавил волну гнева, поднимавшуюся внутри. Нельзя поддаваться эмоциям, нужно работать, тогда он скоро сможет вернуться домой. Но как же трудно смотреть на знакомые черты и видеть на них столь неприязненное выражение. Тяжело осознавать, что в одном из миров самый близкий человек тебя ненавидит. Гарри провел с этой версией Северуса Снейпа всего полдня, но это были очень неприятные полдня. Пожалуй, не считая плена у Волдеморта, это были самые ужасные полдня за последние несколько лет.

— Мы экспериментировали, — сквозь зубы процедил Гарри в ответ. — Самопишущее перо все фиксировало, поэтому я не запоминал. Ты сам всегда говорил, что в зельях часто важна интуиция, а не рецепт…

— Значит так, Поттер, — Снейп уже тоже по горло был сыт мальчишкой и его фамильярным отношением, — запомни: в этой реальности ты гость. Мне наплевать на то, как ты обращаешься ко мне в своем мире, но здесь, будь добр, обращаться ко мне подобающим образом. Ты должен говорить мне «сэр» или «профессор». — Он наклонился вперед и прошипел почти в лицо мальчику: — И не путай меня с моим альтернативным двойником. Я тебя не усыновлял, не учил тебя варить зелья с четырех лет и никогда ничего не говорил тебе про интуицию!

— Все, с меня хватит, — не выдержал Гарри. С громким стуком он поставил на стол банку с ясенцом. — Я больше не желаю слышать что-либо в этом роде. Разбирайтесь сами с этим зельем, профессор. — Гарри резко развернулся и направился к выходу. В дверях лаборатории он на несколько секунд снова повернулся лицом к Снейпу, чтобы злобно прошипеть тому: — И если вы так педантичны в обращениях, перестаньте называть меня Поттером, поскольку это больше не моя фамилия. Так что, будьте добры, или Гарри, или Снейп!

Выкрикнув это, он резко захлопнул дверь. Зельевар остался стоять на месте с приоткрывшимся от изумления ртом. Ему пришлось смириться с тем, что при определенных обстоятельствах он мог бы стать опекуном Гарри Поттера. Во всяком случае, это произошло бы независимо от его желаний. Смириться с тем, что он впоследствии мог бы усыновить мальчишку, было гораздо сложнее, а теперь еще выясняется, что он дал ему свое имя?

Северус выпустил мешалку из ослабевших пальцев и, плюхнувшись на стоящий неподалеку стул, уронил голову на руки. Что они делают с ним? Он ведь не железный, к тому же уже не так молод, да и работа двойного агента здоровья не прибавляет. Зачем на него вываливают столько ненужной информации? Что, по их мнению, он должен с ней делать?

Гарри не задумывался о том, какое впечатление произвели его слова на Снейпа. Его трясло мелкой дрожью, и он поспешил в комнату, отведенную для него. По иронии ли судьбы или же это было закономерностью, но это была та же комната, в которой он жил с тех пор, как Снейп стал его опекуном в их мире. Конечно, она сейчас была мало пригодна для жизни: в ней только поставили кровать, стол, пару стульев да положили ковер. Стены оставались голыми, и комната выглядела пустой, но Гарри надеялся, что он не проведет в этом мире слишком много времени, а значит, лишний комфорт ему ни к чему. Сейчас он только искренне порадовался, что здесь есть кровать, а на кровати одеяло, под которое можно залезть и спрятаться от всех. Странно, но руки начали зудеть, хотя в этом мире они не были повреждены, он проверял. Он вообще в этом мире выглядел иначе, он уже успел это выяснить. Но так, наверное, и должно быть, ведь он жил совсем другой жизнью, поэтому его это не удивляло.

Удивляло другое. Удивляло, как двое людей могут быть так похожи внешне и при этом так отличаться характерами. Конечно, его отец не идеален, он бывает резок и груб, иногда его сарказм многих доводит до белого каления, но таким желчным он его никогда не видел. И его отец никогда не вел себя подобным образом с ним. Он всегда был его поддержкой и опорой. С тех пор, как Гарри себя помнил, Северус всегда заботился о нем, учил его и уделял ему все свое свободное время.

Да, если подумать, то даже плен у Волдеморта не был таким уж ужасным, как сегодняшняя пытка. Находясь в подземельях Лорда, истязаемый его Пожирателями смерти, он знал, что рано или поздно отец его найдет. А если не найдет он, то Гарри сам найдет способ вернуться, а там уж Северус залечит любые раны.

Закутавшись в одеяло, Гарри горько усмехнулся. Во время плена мысль об отце поддерживала в нем желание жить и способность оставаться в здравом рассудке, но стоило ему вернуться, он стал так холоден с ним, как никогда еще не был. Ведь знал, что мучает его, что Северус переживает из-за их ссоры, которая привела Гарри в руки Пожирателей, а все равно вел себя как избалованный ребенок. За годы он так привык к тому, что отец всегда рядом, что не оттолкнет его, что бы Гарри ни натворил, что перестал ценить это.

И вот теперь он застрял в этом мире. А там, дома, кто-то такой же чужой, как и он сам для этого мира, причиняет его отцу еще большую боль, чем он сам. Ведь если местный Снейп так ненавидит Гарри, то тот Гарри должен отвечать ему полной взаимностью, помноженной на подростковую жестокость.

Мальчик стиснул зубы и кулаки, а потом заставил себя встать и выйти из комнаты. Нужно вернуться в лабораторию, нужно продолжать работу, нужно найти путь домой. И чем скорее, тем лучше. Без отца за его спиной, он едва ли переживет еще одну ночь в этом мире.

* * *

— Так, тополь и ясенец мы добавили, — задумчиво произнес Снейп, внимательно глядя на порядком измятый лист пергамента, пока Гарри с опаской помешивал бурлившее в котле зелье. — Осталась мандрагора и гуммиарабик. М-да, сколько не объясняй прописные истины, а никто тебя не слушает, — он сокрушенно покачал головой. — Кто же бухает гуммиарабик такими порциями? Не удивительно, что зелье взорвалось.

Он говорил словно сам с собой, совершенно не обращая внимания на Гарри. Тот, правда, и сам демонстративно не разговаривал с профессором с самого завтрака, то есть уже часа полтора, но почему-то такое обращение со стороны Снейпа его коробило. Наверное, сказался тот факт, что первые часы пребывания в этом мире зельевар уделял ему повышенное внимание, а тут словно отрубило. В глубине души Гарри понимал, что он сам в этом виноват, но не хотел признавать этого даже для себя самого.

— Что ж, — словно прочитав его мысли, Снейп посмотрел прямо на него. — Будет неприятно, Гарри, но по-другому нельзя. Нужно снова отделить твое сознание от тела, а это весьма болезненно, — добавив в зелье мандрагору, он протянул Гарри маленькую мисочку с какими-то хлопьями и отошел в сторону, не сводя глаз с мальчика. — Последний ингредиент.

— Ясно, — Гарри кивнул. — Сколько класть?

— Пока не взорвется, — Снейп слегка усмехнулся, но тут же посерьезнел. — Не клади помногу за раз, а то взрыв будет слишком сильным, а это совсем не обязательно. Давай… удачи.

— Спасибо…

Гарри стал щепотками добавлять гуммиарабик. Странное это было ощущение: класть ингредиент в зелье и ждать, когда оно взорвется. Одно радовало: Снейп рядом и, если что-то пойдет не так, сможет помочь.

Гарри даже не успел удивиться тому, откуда взялась эта последняя мысль, как раздался негромкий хлопок, ноздрей коснулся едкий запах дыма, а потом все затянуло непроглядной черной пеленой.

Реакция Снейпа была молниеносной: он успел поймать Гарри прежде, чем тот упал на пол. Подняв мальчика на руки, он понес его в спальню. Мысль о мобиликорпусе ни разу не посетила его сознание. Аккуратно уложив сына на кровать, Северус вернулся в лабораторию за порцией зелья от головной боли, а потом снова поднялся наверх. Сотворив из воздуха кресло, он сел у постели и стал ждать. На этот раз он не собирался оставлять Гарри одного.

Время тянулось медленно. Стрелки часов словно увязали в плотном киселе и едва двигались. Северус смотрел на бледное лицо, прислушивался к дыханию, иногда мерил пульс. Мальчик был то ли в глубоком обмороке, то ли в трансе. Северус кусал губы, ломал пальцы, но продолжал ждать, никуда не отлучаясь.

Прошло около двух часов, прежде чем дыхание Гарри изменилось, став более глубоким. Еще раз пощупав тонкими пальцами запястье, Снейп убедился, что теперь мальчик просто спит. Он мог бы дать ему выспаться, но его нервы не выдержали бы больше ни минуты ожидания.

— Гарри, — негромко позвал он, тронув сына за плечо. Тот заворочался, застонал, но глаз не открыл. — Гарри, ты меня слышишь?

Глаза открылись на несколько секунд, окинули Снейпа взглядом, после чего снова закрылись, а Гарри глухо застонал, перевернувшись на бок и подтянув колени к груди.

— Что такое? Голова? — обеспокоено спросил Северус и уже потянулся за флаконом, когда сдавленный голос Гарри остановил его:

— Нет, хуже, — Снейп замер, ожидая продолжения. — Не сработало. Я все еще здесь…

Обессилено откинувшись на спинку кресла, Северус прикрыл глаза.

— Ничего, Гарри, мы найдем другой способ. Нужно посмотреть в библиотеке все книги об астральных путешествиях, альтернативных реальностях и путешествиях из мира в мир, какие только найдем, — он открыл глаза и посмотрел на мальчика. Тот продолжал лежать на боку, поджав колени к груди. Северусу хотелось провести рукой по непослушным волосам подростка, сказать, что все будет в порядке, но он сдержал себя. «Не прикасайтесь ко мне, мне это неприятно…» — Как твоя голова?

— Болит, — безразлично ответил Гарри.

Северус заставил его выпить зелье, после чего открыл платяной шкаф, вытащил оттуда комплект свежей одежды и протянул Гарри.

— Переоденься и спускайся в библиотеку.

— А где это?

— На первом этаже. Нужно пройти через столовую. Любая дверь налево. Не ошибешься.

Гарри кивнул и поплелся в ванную. Здесь его ждал еще один сюрприз. Он не очень-то любил смотреться в зеркало и за все время пребывания в этой реальности ни разу не видел своего отражения, поэтому высокий широкоплечий юноша, смотревший на него из зазеркалья, стал для него полной неожиданностью. Гарри присмотрелся внимательнее. Шрама не было — это первое, что бросилось ему в глаза. Что ж, это обнадеживало. Лицо выглядело изможденным и осунувшимся. К этому нам не привыкать. Фигура… Хм, в этом мире Гарри явно выглядел здоровее, был выше ростом и шире в плечах. Наверное, хогвартские эльфы хорошо кормили его в детстве. Но было также очевидно, что не так давно Гарри здесь резко потерял в весе и так и не восстановился. «Наверное, это после плена. Едва ли Волдеморт стал бы хорошо меня кормить», — решил мальчик.

Пришло время снимать одежду, и Гарри едва удержал вскрик, увидев свои руки и грудь: они были покрыты следами от порезов, проколов, ожогов, которые краснели и не проходили до конца. Это было странно, ведь волшебные средства заживления ран очень эффективны, а со дня его возвращения, судя по всему, прошло уже где-то полгода. Стараясь сдерживать дрожь, Гарри повернулся к зеркалу спиной. Его замутило: на коже были багровые шрамы, как от кнута.

Тело сразу зазудело, Гарри едва сдержался, чтобы не начать чесаться. Стараясь больше на себя не смотреть, он быстро снял остатки одежды, одел то, что дал ему Снейп, и вылетел из ванны как пробка из бутылки игристого вина.

Библиотеку действительно было довольно просто найти. Профессор был там, он уже вытащил с полок несколько книг и теперь задумчиво прохаживался вдоль стеллажей, просматривая корешки других. Увидев Гарри, он улыбнулся и подошел к столу, где стопками лежали старинные фолианты в кожаных переплетах.

— На английском книг на эту тему не так много, в некоторых язык слишком сложный, поэтому их я возьму себе вместе с греческими, а ты бери вот эти, там не такой головоломный английский, и вот эти, латинские. Все это займет некоторое время…

— Профессор! — перебил Гарри, поскольку Снейп не реагировал на его жестикуляцию. — Я не читаю на латыни.

Снейп посмотрел на него сначала удивленно, а потом, словно смутившись, потер рукой лоб и пробормотал:

— Ну да, правильно, это ведь я тебя научил, в Хогвартсе латынь не преподают на нужном уровне, только как приложение к заклинаниям.

— Вы научили меня здесь читать на латыни? — не то поразился, не то возмутился Гарри.

— Я бы тебя и греческому научил, но ты отказался. Тебе, видите ли, алфавит их не понравился.

Гарри не смог сдержать улыбку, услышав это заявление, но потом он нахмурился.

— Знаете, так ведь и с ума сойти недолго. Вы все время говорите о нем, как обо мне, а ведь мы разные. Согласитесь, это звучит несколько странно: «Ты не знаешь латыни, потому что это я тебя ей учил». Давайте как-то разделять Мальчика-который-жил-здесь и Мальчика-который-свалился-вам-на-голову-из-альтернативной-реальности. Зовите его «тот Гарри» или даже сыном, только не путайте его со мной, иначе у меня точно раздвоение личности начнется.

— Расщепление.

— Что?

— Мне кажется, правильнее говорить: «расщепление личности», — Снейп помотал головой. — Это неважно, извини. Конечно, я постараюсь как-то разделять вас, но у меня будет встречная просьба. Ты все время зовешь меня «профессором» или «сэром», ассоциируя меня с моим двойником из твоего мира, а я не такой. Да и Гарри из моего мира меня так зовет только на уроках, подобное обращение в собственном доме меня несколько… дезориентирует, — признался он.

— Как же мне вас звать? Как он вас обычно зовет?

— Вообще-то он меня зовет папой или отцом, но от тебя я такого просить не стану. Меня вполне устроит, если ты будешь звать меня по имени.

— Северус? — неуверенно произнес Гарри. Он, конечно, слышал несколько раз, как директор называл зельевара по имени, но самому ему еще ни разу не доводилось произносить его. — Северус, — повторил он, словно пробуя слово на вкус. Снейп кивнул. — Что ж, думаю, я смогу.

— Хорошо. Тогда ты бери себе все английские книги, но начни с тех, которые лежат в этой стопке, — Снейп указал на более современные на вид книги.

Гарри окинул взглядом фронт работ и тихонько застонал. Похоже, шансов выбраться отсюда до Рождества нет никаких. Впрочем, теперь он не был уверен, что вообще сможет вернуться назад.

— Думаете, мы найдем выход? — тихо поинтересовался Гарри у Снейпа, который уже углубился в чтение первой книги.

— Непременно, — ответил зельевар, не отрывая взгляда от страницы. — У меня там, знаешь ли, сын, и я должен вернуть его домой.

Это было произнесено таким тоном, что Гарри сразу поверил Снейпу. Северусу. Еще раз вздохнув, он взял книгу и устроился с ней на кушетке, стоявшей у камина.

* * *

Когда Гарри пришел в себя, голова у него болела точно так же, как и в предыдущий раз, но в этот раз он совершенно определенно проснулся в другом месте. Открыв глаза и увидев Снейпа, он едва удержал стон разочарования. Даже если бы у этого Снейпа была такая же проседь, как у его отца, он все равно сразу бы понял, что ничего не вышло: у них был совершенно разный взгляд.

— Не сработало? — спокойно поинтересовался зельевар.

— Нет, — глухо ответил мальчик, снова закрывая глаза.

— Я предполагал, что так и будет. Пока вы были без сознания, я думал об этом. В прошлый раз, как я понял, зелье в обоих мирах взорвалось в одно и то же время. Не знаю, секунда ли в секунду, но определенно в очень коротком временном промежутке. Этим и объясняется то, что вы поменялись местами.

— Думаете, теперь мы произвели взрыв в разное время? — спросил Гарри. Преодолевая боль в голове, он очень медленно принял сидячее положение и посмотрел на профессора. Голова у него при этом раскалывалась, но он старался не обращать на это внимания.

— Почти уверен в этом. Вы сказали, что Самопишущее перо фиксировало вашу работу, поэтому наши двойники имели рецепт зелья и могли приготовить его сразу, как поняли, в чем дело. Это могло произойти сегодня утром или даже вчера. Нам же удалось восстановить рецепт только сегодня к девяти вечера, — Снейп поводил указательным пальцем по губам, задумчиво расхаживая по временному пристанищу Поттера в его подземельях. Для него самого эта комната была полна воспоминаний, от которых он изо всех сил старался отвлечься и сосредоточиться на имеющейся проблеме.

— Какова вероятность, что в двух параллельных мирах, которые развиваются по абсолютно разным сценариям, один и тот же человек приготовит почти одинаковое по составу зелье, и это зелье взорвется в одно и то же время?

— Очень мала, но так оно, судя по всему, и было, — Снейп остановился и посмотрел на мальчишку. Тот был бледен и, кажется, испуган.

— Какова вероятность, — хрипло продолжил Гарри, — что все это повторится?

— Так ничтожна, что ее можно считать нулевой, — жестко ответил зельевар.

— Надо попытаться еще, — упрямо произнес мальчик. — Нужно пытаться снова и снова, тогда, возможно, рано или поздно взрывы совпадут по времени.

— Нет, — безапелляционно заявил Снейп. — Это бессмысленно.

— Почему?

— Потому что они могут больше не повторять взрыв зелья, а предпочтут попытаться найти другой способ.

— Почему? — настойчиво повторил Гарри.

— Да потому, глупый вы мальчишка, — раздраженно прошипел Снейп, — что если уж даже я в этом мире не собираюсь рисковать вашей жизнью, постоянно вышибая из вас дух, то мой двойник этого делать не станет и подавно. Конечно, если все то, что вы о нем здесь рассказывали, правда.

Гарри не нашелся, что ответить на это. Сейчас он мог думать только об одном: он не смог вернуться, а значит, эту ночь он опять проведет здесь. Неизвестно, сколько еще ночей ему придется провести здесь. Он непроизвольно содрогнулся.

— Уже поздно. Вам нужно поспать. Завтра попробуем найти другой способ, — Северус направился к двери. Мантия вилась вокруг его ног. Гарри хотелось попросить зелья от боли, но совершенно не хотелось говорить с этим человеком. Что ж, его все равно ждет еще одна бессонная ночь, так какая разница, болит ли у него голова.

Уже в дверях Снейп бросил через плечо:

— Вам совершенно необязательно корчить из себя героя, Поттер. Здесь выделываться не перед кем. Зелье от головной боли на столе, — с этими словами он так громыхнул дверью, что череп Гарри чуть не взорвался.

Посидев немного на кровати, пока боль немного не успокоилась, мальчик осторожно встал и доковылял до стола. Зелье было проглочено залпом, после чего Гарри также осторожно вернулся и снова лег. Устраивая голову на подушке, он убеждал себя, что только полежит немного, пока не утихнет боль, но чем больше она отступала, тем больше Гарри погружался в сон. Свет свечей померк, и он снова оказался в крохотном каменном мешке, куда не проникало ни лучика солнца. Было абсолютно непонятно, как сюда поступает воздух и поступает ли вообще. Затем видение пропало, но ему на смену пришли еще более неприятные и пугающие. Перед глазами мальчика мелькали фигуры в масках и плащах, в руках они держали то бритвы, то иглы, то кнуты, то флаконы с зельями, то разнообразные страшные приспособления для пыток.

Мальчик метался на постели, отчаянно стараясь проснуться. Волосы на голове слиплись от пота, лицо искажалось гримасами боли. Попеременно сводило то ноги, то руки в зависимости от течения сна. В конце концов Гарри удалось скинуть с себя липкое наваждение кошмара. Он оказался в кромешной темноте. С трудом нашарив волшебную палочку, он хрипло почти выкрикнул:

— Люмос! — Огонек на кончике палочки разогнал тьму по углам комнаты, но Гарри продолжал трястись. Ему казалось, что в этих сгустках мрака прячутся его враги, которые пришли, чтобы вернуть его в страшные подземелья, откуда почти никто еще не выходил живым. Судорожно ловя ртом воздух, Гарри озирался по сторонам. — Кто здесь? Выходи немедленно!

Естественно, ответом ему была тишина. Обычно по мере того, как к нему возвращалось осознание реальности, Гарри успокаивался, но на этот раз все было иначе. Теперь он не мог сказать себе, что Волдеморт мертв, а его приспешники разбиты и большей частью арестованы. Нет, в этом мире весь этот кошмар вполне мог стать реальностью.

Продолжая тяжело дышать, мальчик сполз с кровати и медленно забился в один из углов комнаты. Пальцы продолжали судорожно сжимать в руках палочку, которая бедно освещала комнату. Вспомнив, наконец, заклинание для зажигания свечей, Гарри пробормотал его, и тьма рассеялась окончательно.

Конечно, он был один, но при всем желании уже не мог вернуться в теплую постель и продолжал сидеть в холодном углу. Паника лишь немного отступила, а не отпустила окончательно, конечности все еще отказывались слушаться. Обхватив колени руками, сжавшись в комок, Гарри принялся слегка раскачиваться, принуждая себя думать о доме, отце, друзьях, а не об ужасах плена у Волдеморта. Со временем ему удалось себя успокоить, но остаток ночи он так и провел, сидя в углу и дрожа от холода. Еще никогда он так не желал, чтобы отец оказался рядом.

* * *

Часы пробили полночь, когда Гарри осознал, что последние несколько минут не читает, а дремлет, свесив голову над книгой. Он встрепенулся и попытался поймать мысль автора книги, но тот изъяснялся такими словами, что мальчик не знал значения некоторых, а другие никак не складывались у него в какой-то осмысленный текст.

— Иди спать, от тебя сейчас толку никакого, — мягко произнес Снейп, глядя на него с кривой ухмылкой, впрочем, совсем необидной.

— А как же книги? — на всякий случай спросил Гарри, хотя уже поднимался с кушетки и закрывал свою, заложив страницу пальцем.

— Положи закладку, завтра продолжим. Я сейчас тоже пойду спать, глаза болят, — он потянулся в кресле и потер переносицу. — Сегодня мы уже ничего не найдем.

— Хорошо, — Гарри аккуратно положил книгу на стол и немного помедлил, прежде чем направиться к выходу. Ему казалось, что он что-то хотел сделать или спросить, но никак не мог вспомнить, что именно.

— Что-то еще? — поинтересовался Снейп, откинувшись на спинку стула.

— Я… нет, ничего. Спокойной ночи… Северус.

— Спокойной ночи, Гарри. Если тебе что-то понадобится, моя комната от твоей вторая по коридору налево. Не стесняйся, буди меня.

— Хорошо, — повторил Гарри и еще на несколько секунд задержал взгляд на лице профессора. Тот выглядел так, словно ждал чего-то от него, но поскольку он так ничего и не сказал, мальчик вышел из библиотеки и поднялся к себе в комнату.

Там он остановился на пороге, оглядевшись вокруг. До сих пор он как-то не интересовался, что в ней, успел только оценить уютность обстановки. Теперь же он медленно прошел по периметру, заглянув в шкаф с одеждой, пробежав глазами по корешкам книг, стоявших на полках, задержался у письменного стола. Он был старинным и основательным, из какого-то дерева красноватого оттенка, с шестью выдвижными ящиками по обе стороны от кресла и большой столешницей. На самом столе аккуратными стопками лежало несколько книг, стояла чернильница и подставка с перьями. Гарри заметил, что перо и книга, которые он раньше приметил, теперь были на местах. Наверное, в доме были эльфы, ведь они со Снейпом завтракали, обедали и ужинали, а профессор ни разу не готовил. Во всяком случае, Гарри этого не заметил. Он только в самом начале видел Сне… Северуса на кухне. Кстати, он так и не узнал, что же зельевар там готовил. Ладно, у него еще будет время спросить.

Гарри потерял мысль, потому что заметил две колдографии в рамках, стоящие на его столе у самой стены. Взяв каждую из них в руку, он поднес их ближе к глазам. Одну из них он знал. Такая же стояла у него на прикроватной тумбе в доме Дурслей. На ней молодой Джеймс Поттер обнимал и кружил в танце свою красавицу жену под летящими с деревьев осенними листьями на фоне двухэтажного коттеджа. Вторая была интересней. На ней еще молодой Снейп стоял в своей обычной строгой черной преподавательской мантии на фоне квиддичного поля. Вокруг его шеи был намотан слизеринский шарф. Профессор недовольно хмурился и скрещивал руки на груди, но в следующий момент стоящий рядом с ним мальчик, в котором Гарри без труда узнал самого себя времен первого-второго курса Хогвартса, в форме ловца гриффиндорской команды дергал его за мантию, и выражение лица зельевара смягчалось. В одной руке Гарри держал метлу, а в другой трепыхающийся снитч. Видимо, в этом мире Гарри тоже учился на Гриффиндоре и играл за ловца в их команде. Наверное, колдография была сделана после какого-то матча, в котором Гарри поймал снитч, и Гриффиндор таким образом победил Слизерин. Поэтому Снейп такой недовольный. Но чем больше Гарри вглядывался в изображение, тем очевиднее для него становилось, что недовольство Снейпа несколько наигранное. Даже для такого никудышного чтеца по человеческим лицам, как Гарри, становилось понятно, что на самом деле Снейп испытывает нечто похожее на гордость оттого, что его сын поймал снитч. Кажется, Сн… Северус упоминал, что усыновил того Гарри, когда ему было десять. Значит, здесь они уже семья. Мальчик не мог оторваться от лица профессора, изучая блеск глаз, движение губ, бровей. Сомнений не было, приемный отец гордился своим сыном. Неужели он мог ставить его выше своего драгоценного факультета? Это было странно, но приятно. Впервые Гарри ощутил, что был бы не против оказаться на месте своего двойника в тот момент. Ему всегда этого не хватало: гордости отца. Его любили учителя (кроме некоторых), им восхищались гриффиндорцы и ученики с других факультетов (после славных свершений), ему рукоплескал стадион (когда он ловил снитч), он часто слышал, что отец им гордился бы, но никогда не было рядом этого самого отца, который им гордился бы. А так хотелось бы.

Гарри аккуратно поставил колдографии на место и поплелся к кровати. Здесь он убедился, что домовые эльфы в коттедже есть, потому что выстиранная и выглаженная пижама лежала поверх аккуратно застеленной кровати. Мальчик быстро переоделся ко сну, стараясь не смотреть на свое тело, залез под одеяло и почти сразу уснул.

Ему приснился сон. Он видел обычный двухэтажный дом и откуда-то знал, что дом расположен в маггловском районе. Очевидно, было лето, и все дома на улице утопали в буйной зелени. Словно со стороны он видел мальчика лет пяти-шести, сидящего на крыльце дома и захлебывающегося слезами. У ребенка была разбита коленка и взъерошены волосы. Как это часто бывает во сне, Гарри просто знал, что мальчик, кроме всего прочего, еще и очки потерял и теперь боится возвращаться домой. Его опекун не велел играть с другими ребятами, но ребенок ослушался и все-таки навязался старшим мальчишкам в компаньоны, а те только посмеялись над ним. И вот теперь он сидит с кровоточащей коленкой, без очков и очень боится войти в дом, потому что опекун разозлится. У ребенка были пронзительные зеленые глаза, и Гарри знал, что это он сам, только маленький.

Это были очень странные ощущения. Он одновременно смотрел на все со стороны, но при этом чувствовал и боль своей маленькой копии, и его отчаяние. Ему хотелось подойти и успокоить самого себя, но он не мог сделать и шагу. Как и малыш, Гарри вздрогнул, когда открылась входная дверь, и на крыльце показался высокий худой мужчина в черных брюках и рубашке. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он подошел к ребенку и, сложив руки на груди, угрожающе навис над маленьким Гарри. Большой Гарри сразу узнал в этом человеке совсем молодой вариант своего учителя зельеварения.

— И долго ты собираешься здесь сидеть? — негромко спросил Снейп, но мальчик на крыльце непроизвольно сжался от звука его голоса. Он так ничего и не ответил, только постарался плакать потише, поэтому Снейп присел рядом и деловито осмотрел поврежденную коленку. — Нужно обработать заживляющей мазью, — холодно произнес он. — Не реви. Идем.

Он встал и, засунув руки в карманы, не оглядываясь, вошел в дом. Малыш поплелся следом, продолжая всхлипывать. Гарри боялся, что не сможет пойти за ними, но в следующее мгновение был уже внутри дома.

Он оказался на кухне. Снейп уже усадил ребенка на стол и смазывал ободранное место какой-то неприятной на вид мазью. При этом у него было абсолютно непроницаемое выражение лица, лишь брови недовольно хмурились. Взглянув в лицо опекуна, мальчик заплакал пуще прежнего, но на этот раз абсолютно беззвучно. У Гарри от этого почему-то сжалось сердце. Он физически ощутил страдания малыша, его полное отчаяние и страх перед будущим.

— Хватит плакать, — раздраженно велел Снейп. — Твоя коленка уже не должна болеть. Или ты еще что-то ушиб? — Гарри послышались нотки обеспокоенности в тоне учителя. — Ну, что с тобой? — растерянно спросил он, когда мальчик так и не ответил.

Снейп приподнял лицо ребенка за подбородок и пристально посмотрел на него. Малыш продолжал ронять огромные слезы, какими могут плакать только очень маленькие дети, когда их мир рушится. Так и не дождавшись каких-либо слов от ребенка, Снейп зафиксировал взгляд своих непроницаемо черных глаз на его зрачках.

Большой Гарри, продолжавший наблюдать эту сцену со стороны, прекрасно знал, что сейчас делал зельевар. При этом каким-то образом он видел и чувствовал все то же самое, что и двое участников контакта. Видимо, раньше Снейп умел проникать в сознание человека, не причиняя ему при этом никакой боли или дискомфорта. Во всяком случае, маленький Гарри ничего не почувствовал. Он продолжал переживать по поводу опекуна: все боялся его гнева… Очень боялся, что тот избавится от него, как обещал когда-то, а значит, вернет к Дурслям. Возвращаться в тот дом мальчик не хотел ни в коем случае. Он предпочел бы, чтобы сам Снейп запер его в чулане и лишил ужина, только бы не прогнал совсем. А дальше Гарри будет вести себя гораздо лучше, он не будет пренебрегать приказами опекуна, он будет очень послушным, лишь бы его не возвращали в тот дом.

— Глупый мальчишка, — вдруг выдохнул Снейп, отпуская подбородок Гарри и проводя освободившейся рукой по темным непослушным волосам малыша. — Я никогда не верну тебя обратно, слышишь? — Голос прозвучал почти нежно, отчего взрослый Гарри непроизвольно вздрогнул. — Если ты будешь плохо себя вести, я могу пустить тебя на ингредиенты для зелий, но не отдать этим магглам. Не настолько я жесток.

Плач ребенка немного стих, но не прекратился. Большой Гарри ощущал неловкость молодого зельевара, переминавшегося с ноги на ногу перед малышом. Он продолжал гладить мальчика по голове, но явно не знал, что еще может сделать.

— Я не отдам тебя, — твердо сказал Снейп. — Прежде всего, мне никто этого не позволит. Ну, перестань ты реветь!

— О-очки, — заикаясь, пролепетал маленький Гарри. — О-они сло-ома-али мо-ои о-очки.

— Мерлин, ерунда какая, — раздраженно произнес Снейп. — Я тебе новые сделаю, только уймись, ради всего святого! Я не переношу твоих слез, Гарри! Прекрати немедленно! Я сделаю тебе очки, я не запру тебя в чулане и не стану морить голодом. Если ты снова меня ослушаешься, я найду способ тебя наказать, но никогда не верну к твоим дяде и тете. Мы теперь вместе, судя по всему, навсегда.

— На-авсегда? — недоверчиво переспросил мальчик, наконец успокаиваясь. Вместе с ним стало успокаиваться и ноющее сердце большого Гарри. — Вы не врете?

— Нет, — едва выдохнул Снейп. У него было такое странное, необычное выражение лица, что большой Гарри пришел в замешательство. — Мне нужно вернуться в лабораторию. Посидишь там со мной?

Мальчик с готовностью кивнул. Его глаза все еще блестели и были покрасневшими, но он больше не плакал. Когда Снейп протянул к нему руки, малыш с готовностью обнял его за шею, положив голову на плечо, а ногами крепко обхватил торс. На несколько секунд зельевар просто прижал к себе ребенка, окончательно его успокаивая, а потом пошел вместе с ним к выходу из кухни.

Большой Гарри и хотел бы, да не мог сдвинуться с места. Его захлестнула волна чувств, принадлежавшая, как он догадывался, его маленькой копии. Тепло и защищенность. Забота и любовь. Все то, чего не было у него самого, когда он рос. Здесь он был нужен, здесь он был в безопасности. Его любили, его принимали… Грудь распирало изнутри, хотелось броситься следом за ушедшей парой, чтобы продлить эти ощущения, но тело не слушалось. Очертания кухни стали таять перед глазами то ли от подступивших слез, то ли от пробуждения. Гарри готов был закричать в голос: прекрасное ощущение дома и семьи ускользало от него, и не было ни малейшего шанса остановить это. Он возвращался к реальности.

Реальности, где у него не было других опекунов, кроме Дурслей. Реальности, где у него не было ни приемного отца, ни какой-либо другой семьи. Здесь у него больше не было даже крестного. За что? Что он сделал не так? Почему этот такой похожий на него ребенок имел жизнь, о которой Гарри мог только мечтать? Чем он провинился? Чем он хуже?

Медленно возвращаясь в реальность, Гарри понял, что задыхается. Задыхается от рыданий. Уткнувшись лицом в подушку, он дал волю своим слезам. Никто не придет его утешить. Никто не погладит по голове и не скажет, что все будет хорошо. Он всегда был одинок, всегда один на один со своими проблемами.

Гарри подтянул колени к груди и накрылся сверху одеялом, продолжая беззвучно рыдать в подушку.